Мужчина и методы его дрессировки
Всего продано 0
Возвратов 0
Хороших отзывов 0
Плохих отзывов 0
Хотите ли вы, милые читательницы, быть всегда неувяда¬емыми и обожаемыми; хотите ли вы в самой драматической ситуации сохранить себя Женщиной и... улыбнуться? Если да, то, отправ-ляясь путешествовать по жизни, положите в свою сумочку эту книгу. Уверяем, вы не раз и не два поблагодарите нас за добрый совет.
Сестра моя, не зная твоего имени, возраста, облика, я хочу, чтобы ты была счастлива. Это мужчины делятся на бо¬гатых и бедных, на талантливых и без¬дарных, на перспективных и безна-деж¬ных, на удачливых и невезучих. Мы же делимся на счастливых и нет. Первые — те, кого лю-бят, вторые — те, которых, соответственно, наоборот. Любовь — это единственная истинная про-фессия женщины. Все прочее — хобби.
О, как мы умеем любить! И как бы великолепно все получалось, когда бы опять-таки не он, этот эгоист с безраз¬мерным желудком и рудиментом совес¬ти. Этот бархатный лжец, которому плевать на наши преданность и терпе¬ние, слезы и ранимость, упреки и проще¬ние. Этот троянский конь у ворот нашей судьбы. Короче — мужчина. Он-то и портит всю малину. Но сколько можно! Давно пора (для его же пользы) одерживать над ним постоянные побе¬ды. Это не так сложно, как иногда ка¬жется.
Мужчина — существо рефлекторное. Дурак он или гений, горожанин или кол¬хозник, министр или дворник — его ре¬акции в отношениях с прекрасным по¬лом одинаковы. Так под молоточком невропатолога подскакивает нога паци¬ента, желает он того или нет. Надо только знать, в какую точку бить. Мо¬жет, поищем вместе?
Я была любознательным ребенком. С повышенным вниманием к сумрачной и запретной об-ласти взрослой любви. Прицельно пролистывались дамские журналы и книги из родительской библиотеки. В десять лет я обнаружила у себя несомненные признаки беремен¬ности: тошнота, сонливость, увлечение селедкой. Ме¬сячных тоже не было. Еще ни разу. Виновником физио-логического феномена был не местный Гумберт Гумберт и не прыщавый отрок из соседнего подъезда, а Александр Сергеевич Пушкин. Точнее, его “Гаврилиада” с фривольной версией непорочного зачатия в сочетании с нежной привязанностью к дворовым голу¬бям и пламенной фантазией. Страшная тайна томила мне душу целый год, до первой менструации, после которой история быстро забылась, оставив по себе незначительную памятку в виде стойкой неприязни к птице мира.
Сестра моя, не зная твоего имени, возраста, облика, я хочу, чтобы ты была счастлива. Это мужчины делятся на бо¬гатых и бедных, на талантливых и без¬дарных, на перспективных и безна-деж¬ных, на удачливых и невезучих. Мы же делимся на счастливых и нет. Первые — те, кого лю-бят, вторые — те, которых, соответственно, наоборот. Любовь — это единственная истинная про-фессия женщины. Все прочее — хобби.
О, как мы умеем любить! И как бы великолепно все получалось, когда бы опять-таки не он, этот эгоист с безраз¬мерным желудком и рудиментом совес¬ти. Этот бархатный лжец, которому плевать на наши преданность и терпе¬ние, слезы и ранимость, упреки и проще¬ние. Этот троянский конь у ворот нашей судьбы. Короче — мужчина. Он-то и портит всю малину. Но сколько можно! Давно пора (для его же пользы) одерживать над ним постоянные побе¬ды. Это не так сложно, как иногда ка¬жется.
Мужчина — существо рефлекторное. Дурак он или гений, горожанин или кол¬хозник, министр или дворник — его ре¬акции в отношениях с прекрасным по¬лом одинаковы. Так под молоточком невропатолога подскакивает нога паци¬ента, желает он того или нет. Надо только знать, в какую точку бить. Мо¬жет, поищем вместе?
Я была любознательным ребенком. С повышенным вниманием к сумрачной и запретной об-ласти взрослой любви. Прицельно пролистывались дамские журналы и книги из родительской библиотеки. В десять лет я обнаружила у себя несомненные признаки беремен¬ности: тошнота, сонливость, увлечение селедкой. Ме¬сячных тоже не было. Еще ни разу. Виновником физио-логического феномена был не местный Гумберт Гумберт и не прыщавый отрок из соседнего подъезда, а Александр Сергеевич Пушкин. Точнее, его “Гаврилиада” с фривольной версией непорочного зачатия в сочетании с нежной привязанностью к дворовым голу¬бям и пламенной фантазией. Страшная тайна томила мне душу целый год, до первой менструации, после которой история быстро забылась, оставив по себе незначительную памятку в виде стойкой неприязни к птице мира.